Автор: admin

Сайт NRP разместил статью о том, как осуществлялись поиски неизвестного фотографа, снявшего несколько сот кадров оккупированного нацистами Парижа. Предлагаем ее Вашему вниманию.

Поиски начались летом 2020 года, когда на блошином рынке в городе Баржак на юге Франции был найден старый фотоальбом.

Продюсер документальных фильмов Стефани Кола давно любила просматривать старые фотографии, торговаться о цене альбома и представлять истории, связанные со свадьбами и днями рождения из прошлого.

Но на этот раз она нашла нечто необыкновенное и ценное — и это стало для неё испытанием.

«Пролистывая страницы, я поняла, боже мой, что это все сцены из [оккупированного нацистами] Парижа. И я поняла, что нашла сокровище, — говорит она. — А потом я прочитала маленькую записку на обложке. «Если вы найдёте этот альбом, — говорилось в ней, — позаботьтесь о нём и найдите в себе смелость посмотреть на него». Я подумала, что кто-то отправил послание в бутылке, и я только что его нашла».

Внутри альбома было 377 чёрно-белых фотографий, сделанных в период с 1940 по 1942 год. На них были запечатлены уличные сцены с участием мирных жителей и вездесущих немецких солдат, которые занимались своими оккупационными делами рядом с самыми узнаваемыми достопримечательностями: Монмартром, площадью Согласия и Елисейскими полями.

Но не было никаких указаний на то, кто сделал эти снимки, и на то были веские причины.

Во время немецкой оккупации Франции нацисты строго запрещали фотографировать на улице; за фотографирование без официального разрешения полагалось тюремное заключение или смертная казнь.

Колло рассказала NPR, что почувствовала необходимость узнать, кто сделал эти загадочные фотографии. Поэтому она позвонила своему другу Филиппу Бруссару, журналисту-расследователю из уважаемой ежедневной газеты Le Monde.

Вместе они отправились в четырёхлетнее путешествие в поисках неизвестного фотографа.

«Очевидно, что их сделал любитель, а не профессионал, — говорит Бруссар, выступая в штаб-квартире Le Monde в Париже. — Это был кто-то, кого я бы назвал своего рода тенью за спиной у немцев. И вы должны представить, какой риск он на себя взял».

Интригу добавляли подписи на обратной стороне фотографий, написанные печатными буквами, как будто кто-то пытался скрыть свой почерк. Там было указано не только место, дата и точное время, но и часто встречались язвительные комментарии о немецких солдатах, которых фотограф пренебрежительно называл «фрицами».

Один из них прочитал: «После 10 месяцев оккупации фрицы всё ещё не могут сориентироваться в Париже».

«Слова очень саркастичны, — говорит Бруссар. — В них есть своего рода ирония. Например, он говорит «наши защитники».

Жюльен Блан, историк, изучающий нацистскую оккупацию и французское Сопротивление, говорит, что эти фотографии отличаются от пропагандистских снимков, сделанных фотографами, работавшими на нацистов.

«Эти фотографии позволяют нам увидеть настоящий город, — говорит он. — Город, опустевший от большинства своих жителей, с безлюдными улицами, без машин. Они суровые, серые и печальные».

В ходе расследования Бруссар обнаружил ещё несколько фотографий того же фотографа в двух других коллекциях.

Одна из коллекций находилась в Музее национального сопротивления за пределами Парижа. Изображения были подарены в 1999 году человеком, который нашёл их в вещах своего отца после его смерти.

И снова, однако, не было никаких указаний на то, кем был фотограф.

Вторая подборка фотографий принадлежала женщине, которая во время войны работала на парфюмерном прилавке в парижском универмаге Le Printemps. Она передала фотографии своему сыну.

Но он также понятия не имел, кто их похитил.

По словам Бруссара, когда расследование затянулось на четвёртый год, он чувствовал себя как полицейский, ведущий нераскрытое дело: одновременно обескураженным и одержимым.

«Были моменты, когда я говорил: «Ну что ж, пора сдаться, ты никогда его не найдёшь».

Бруссард продолжал поиски, пока телефонный звонок все не изменил.

Архивариус из магазина Le Printemps, который до сих пор является достопримечательностью Парижа, связалась с ним и сообщила, что нашла внутренний журнал магазина 1960-х годов с фотографией, на которой немецкие войска везут пушки по французской столице на лошадях.

Бруссар и Колло уже видели эту фотографию в коллекции. Но в четырёхстраничном документе, предназначенном для чтения только сотрудниками магазина, было кое-что новое: подпись, гласившая, что снимок был сделан «нашим собственным Раулем Мино».

Бруссар не мог в это поверить.

«Итак, в ту знаменитую пятницу, 12 апреля, которую я буду помнить всю свою жизнь, я узнал имя человека, сделавшего эти фотографии, — говорит Бруссар. — Его звали Рауль Мино, и он был сотрудником Le Printemps. Он не был профессиональным фотографом, но решил взять с собой фотоаппарат, выйти на улицы Парижа и сделать как можно больше снимков».

Бруссар выяснил, что Мино делал фотографии вместе со своей женой Мартой, которая тоже работала в Le Printemps. Они печатали их в профессиональной студии магазина, что объясняет, откуда у них взялась дефицитная фотобумага во время военного времени.

Бруссар говорит, что, по его мнению, всё это было гораздо большим, чем просто хобби.

«Была небольшая группа людей, которые работали вместе и знали, что в фотографиях есть своего рода сопротивление», — говорит он.

Но он говорит, что среди тех, кто сопротивлялся в магазине, должен был быть по крайней мере один предатель, потому что в начале 1943 года кто-то написал анонимное письмо в полицию, в котором обвинил Рауля и Марту Мино.

Бруссард нашел его копию.

«Это было ужасно, — говорит он. — Там было написано: «О, вы должны посмотреть на пару, работающую в Le Printemps. Они делают фотографии и проявляют плёнку в магазине».

Полиция пришла к ним домой и изъяла сотни фотографий и фотоаппарат, маленький «Кодак Брауни», который, по мнению Бруссара, Рауль Мино прятал под пальто, чтобы делать снимки. Пара была арестована. Мино допросили в гестапо и отправили в нацистский концентрационный лагерь.

Он так и не вернулся.

После войны Марта Майно искала его — тщетно.

Рауль Мино был бы забыт в вихре истории, если бы не этот фотоальбом, благодаря которому началась его идентификация.

Бруссар говорит, что это не просто история о том, как один человек делал снимки во время Второй мировой войны.

«Это история обычного человека, который пытался сражаться, даже если он был перед лицом самой большой армии того времени, перед лицом коллег, которые могли быть предателями, — говорит он. — Это история о мужестве, о любви его жены, которая хотела знать, что с ним случилось. Так что это универсальная история».

Четырехлетнее расследование Бруссара появилось в виде серии статей в Le Monde в сентябре.

Его рассказы о порой разочаровывающих поисках вывели Мино из безвестности. Покойный сотрудник универмага, увлекавшийся фотографией, теперь официально признан французским правительством «сопротивленцем» — высокая национальная награда — за то, что он погиб за Францию, став свидетелем реальности нацистской оккупации.

Это расследование также привело к обнаружению другой фотографии — собственной фотографии Минота.

Фотография была найдена с помощью читателя статей Бруссара в Le Monde. Это было в документе, составленном послевоенным Министерством Франции по делам депортированных заключённых и беженцев, и в нём описывались последние шаги в жизни Мино: депортация в Бухенвальд, Германия, — место расположения нацистского концентрационного лагеря — и, после высадки союзников в Нормандии в 1944 году, принудительный «марш смерти» в Восточную Европу, который он каким-то образом пережил, прежде чем умер в американском военном госпитале в Чаме, Германия.

Файл был собран его женой Мартой и помог Бруссару восстановить жизнь человека, которого он называл «тенью теней» во время оккупации.

Мино родился в 1897 году в семье со скромным достатком, был награждённым ветераном Первой мировой войны и начал работать в Printemps продавцом носовых платков. Позже он стал управляющим магазина. В записях парижской полиции, которая в то время сотрудничала с нацистскими властями, говорится, что он сказал коллегам, интересовавшимся его увлечением фотографией, что у него есть разрешение фотографировать общественные места и оккупационные войска — это была ложь.

По правде говоря, магазин «Принтэмпс» использовался членами Сопротивления, чтобы укрываться от немцев или организовывать свой побег, а также побег евреев или коммунистов из оккупированной Франции. Это было также место, где некоторые сотрудники благосклонно относились к немецкой оккупации: короче говоря, это был крошечный образ самой Франции.

В досье Минота его жена упоминает, что у него на спине есть небольшое родимое пятно. На фотографии виден мужчина средних лет, отец девочки-подростка, его чёрные волосы с годами поседели.

Бруссар, однако, думает, что видит больше.

«Это лицо излучает доброту», — говорит он, добавляя, что, по его мнению, он видит очертания лёгкой улыбки.

Неизвестно, была ли это улыбка человека, которому есть что скрывать, или, может быть, ему нечего стыдиться.

Известный юрист Стивен Хэлбрук (Stephen Halbrook) в своей вышедшей еще в 2018 году книге «Контроль над оружием в оккупированной нацистами Франции» ( «Gun Control in Nazi-Occupied France: Tyranny and Resistance»), которая является продолжением книги «Контроль над оружием в Третьем рейхе»,отразил идею, что контроль над оружием является ключевым элементом набора инструментов угнетателей, что оружие невероятно полезно для тех, кто сопротивляется угнетению, и что даже самые драконовские меры по контролю над оружием далеки от идеальной эффективности.

В книге сообщается, что во время Второй мировой войны граждане Франции не были особенно хорошо вооружены. Закон 1834 года запрещал «военное» оружие, по сути ограничивая гражданских лиц дробовиками, охотничьими винтовками и некоторыми пистолетами. В 1935 году, на фоне жестоких политических потрясений, правительство Франции потребовало регистрации оружия, не предназначенного для охоты. Тем временем французская охотничья организация подсчитала, что в 1939 году в стране было около 3 миллионов единиц охотничьего оружия, а население составляло примерно 40 миллионов человек.

В 1940 году Германия оккупировала северную часть Франции и атлантическое побережье, быстро разгромив французские вооружённые силы и взяв в плен 2 миллиона солдат в результате перемирия. Во Франции, как и в других странах, нацисты в первую очередь разоружали население, прибыв на место, и вывешивали объявления с угрозами сурового наказания — вплоть до смертной казни — тем, кто отказывался сдать оружие.

Нацисты не управляли оккупированной территорией самостоятельно; они создали номинально французское правительство в Виши, в неоккупированной «свободной зоне», полагая, что будет проще добиться подчинения, если французские власти, в том числе полиция, которой разрешалось заниматься своими делами с оружием, будут помогать выполнять пожелания Германии. Сотрудничество также означало, что у властей был лёгкий доступ к любым записям о регистрации оружия, которые французы вели с 1935 года.

Смертные приговоры за простое хранение оружия были практически неслыханными — по крайней мере, поначалу. В течение следующих двух лет ситуация ухудшилась, и в конце 1941 года участились расстрелы владельцев оружия. В следующем году французских евреев начали арестовывать и отправлять в концентрационные лагеря; затем немецкая оккупация распространилась на южную часть Франции. В начале 1943 года французам в возрасте от 18 до 20 лет было приказано отправиться в трудовые лагеря, и некоторые бежали в горы.

По мере того, как множились зверства немцев, росло и французское Сопротивление. Оно началось с подпольных публикаций и отдельных актов насилия (часто контрпродуктивных, учитывая, что в отместку немцы казнили французских заложников), но всё чаще проводило диверсионные операции и искало оружие. Различные направления деятельности объединились в мае 1943 года.

Участники Сопротивления носили с собой пистолеты для собственной безопасности и делали всё возможное, чтобы разраздобыть оружие для подготовки к будущему нападению: от охотничьих ружей, которые не были сданы, до конфискованного огнестрельного оружия, хранившегося на складах, до оружия, сброшенного им на парашютах союзными войсками, и оружия, захваченного у попавших в засаду немецких солдат. «Контроль над оружием в оккупированной нацистами Франции» наиболее ярко описывает эти события, поскольку Холбрук в конце 1990-х — начале 2000-х годов расспрашивал ветеранов Сопротивления и позволил им рассказать свои истории.

Холбрук признаёт, что здесь есть некий парадокс, с которым нужно считаться. Если до войны во Франции действительно было 3 миллиона единиц охотничьего оружия, то режим конфискации оказался поразительно неэффективным, позволив изъять лишь около 800 000 единиц оружия. Его корреспонденты сообщают, что люди предпочитали прятать оружие, а не сдавать его, и немецкие власти беспокоились из-за повсеместного несоблюдения закона, применяя в ответ самые разные меры — от казней до амнистий. В отчёте, составленном в конце 1941 года, утверждалось, что «незаконное хранение оружия по-прежнему составляет основу преступной деятельности французов. Избавиться от этого практически невозможно».

Во время церемонии в Эльзасе, посвященной освобождению Страсбурга 23 ноября 1944 г. от нацистской оккупации, президент Франции Макрон обратил внимание на судьбу десятков тысяч мужчин-эльзасцев, насильно призванных в немецкую армию.

«Эти дети Эльзаса… были схвачены, одеты в ненавистную им форму и поставлены на службу делу, которое сделало их рабами, орудиями преступления, которое убило и их тоже, и им угрожали расправой, если они попытаются сбежать. Трагедия призывников должна быть названа, признана и изучена», — сказал Макрон.

За Эльзас десятилетиями боролись соседи, и он был присоединён к Германии после поражения Франции в 1940 году.

 Принудительная мобилизация — это «то, что всегда неправильно понимали», — сказал 99-летний Жан-Мари Остер, выживший участник группы, известной как «Malgre-nous» («Против нашей воли»).

 По приказу гауляйтера Роберта Генриха Вагнера, военного губернатора Эльзаса, от 25 августа 1942 года около 100 000 эльзасцев и 30 000 мозельцев были насильно призваны в вооружённые силы Германии. Историки Хеллер и Симпсон (2013) пишут:

«Принудительная мобилизация была организована в Эльзасе в основном из-за того, что лишь небольшое количество эльзасцев вызвалось добровольцами в СС (не более 2000 человек). Самым важным фактором, из-за которого люди отказывались от любой формы добровольчества в немецких воинских частях, был страх перед большими потерями Вермахта, особенно в России».

Тех малогерманцев, кто был призван в Ваффен-СС из Эльзаса, после войны  часто обвиняли в предательстве Франции или сотрудничестве с нацистами.

Тринадцать человек из «Malgre-nous» участвовали в резне французов в Орадур-сюр-Глан вместе с одним добровольцем из Эльзаса. На суде в Бордо в 1953 году они были приговорены к тюремному заключению на срок от 5 до 11 лет, а доброволец был приговорён к смертной казни. Судебный процесс вызвал серьёзные гражданские волнения в Эльзасе, поскольку большинство малогерманцев по определению были вынуждены служить в Ваффен-СС. Давление общественности привело к пересмотру приговоров, что в конечном итоге привело к всеобщей амнистии, объявленной Национальным собранием Франции 19 февраля 1953 года.

Есть информация, что часть призванных в Ваффен-СС эльзасцев, дезертировало оттуда и вступало в ряды французского Сопротивления.

Из примерно 130 000 малогерманцев около 32 000 были убиты в бою, а 10 500 до сих пор числятся пропавшими без вести (и предположительно погибшими). От 5000 до 10 000 военнопленных умерли в плену, большинство из них — в советском лагере в Тамбове, — сообщает западный источник.

23 ноября 2024 г., выступая в Страсбурге по случаю 80-летия освобождения эльзасской столицы, президент Франции Макрон анонсировал захоронение во французском мемориальном кладбище «Пантеон» останков историка и бойца ​​Сопротивления Марка Блока.

После Первой мировой войны Марк Блок прибыл в Клермон-Ферран в 1939 году. Страсбургскому университету, где он преподавал, пришлось бежать от немецкого наступления. Как и многие интеллектуалы, Блох поселился в этом городе, вдали от любимого Эльзаса. В 1940 году, после поражения Франции, Марк Блох написал «L’Étrange Défaite» . В этой мощной работе он анализирует коренные причины краха 1940 года, подчеркивая моральный и институциональный кризис страны. Но «L’Étrange Défaite» не могла бы быть опубликована, если бы бойцы Клермонского сопротивления не спрятали ее в конце 1940 года.

Франсуаза Фернандес, историк, специализирующийся на Сопротивлении, говорит: «Марк Блок — наблюдатель непосредственной Истории. Он написал свою работу «L’Étrange Defaite» не в Клермон-Ферране, а в Крёзе. Но она здесь, в Клермоне -Ферран, что этот текст почти исчез из-за войны и преследований ».

Марк Блок, еврей и политически активный человек, находился под постоянным наблюдением нацистов. Он доверил свою рукопись на хранение своему другу-географу Филиппу Арбосу. « Этот текст был слишком важным, чтобы его потерять» , — подчеркивает Франсуаза Фернандес. Но ситуация становилась все более опасной. Необходимо было найти для рукописи более безопасное убежище.

Пьер Канк, врач и боец ​​сопротивления из Клермона, владел небольшим виноградником на холмах Монжюзе. Именно здесь была спрятана рукопись Блока, закопанная в полу импровизированной хижины, вдали от посторонних глаз.

Историк продолжает: «Рукопись была защищена, но не обошлось без рисков. В то время каждое действие могло стоить дорого » .

Весной 1944 года немецкая батарея DCA расположилась на холмах Монжюзе, угрожая укрытию. Предупрежденный об опасности, Пьер Канк решает действовать. «Он пошел к немецкой полиции и попросил у них разрешения вернуть личные вещи», — говорит историк. Этот жест, смелый и рискованный, показывает, насколько Пьер Канке был готов пойти на все, чтобы спасти этот документ. настоящее мужество, поскольку он знал, что любая просьба может привлечь внимание немецких властей . К счастью, запрос был принят, и Канке удалось вернуть рукопись.

Затем текст Марка Блохка был перенесен в Орсин, в саду родственников Канков. Там он останется скрытым до Освобождения. В 1946 году, после окончания войны, Пьер Канк передал рукопись семье Марка Блока.

Спасение L’Étrange Défaite является символическим актом солидарности Клермон-Феррана во время войны, считает Франсуаза Фернандес. « Это одна из тех маленьких историй, которые, хотя и малоизвестны, но изменили ход истории », — подчеркивает историк. «В то время мы не знали, что это произведение станет классикой, будет переведено во всем мире и окажет такое влияние на современную историографию. Но оно было спасено благодаря решимости и мужеству этих борцов сопротивления».

Марк Блох, со своей стороны, смог осознать ценность сопротивления, организованного вокруг него. «Он знал, что принадлежит к очень конкретному историческому моменту », — подчеркивает Франсуаза Фернандес. 

Сегодня работа Марка Блока, в частности «Странное поражение », является справочником для историков всего мира. Его мысли и его приверженность Сопротивлению продолжают подпитывать размышления о событиях 1940 года и крахе Франции перед лицом нацистов.  Франсуаза Фернандес заключает: «Пантеонизация Марка Блока — это сильный акт. Он — символ того, каким было интеллектуальное сопротивление во время оккупации. Через него также вышло целое поколение историков, борцов сопротивления и преданных граждан, которых мы чтим. «

Таким образом, «Странное поражение» избежало забвения благодаря мужеству нескольких бойцов сопротивления, — сообщает источник. 

Книга была опубликована в 1946 году; в то же время Блок был подвергнут пыткам и казнен гестапо в июне 1944 года за участие во французском сопротивлении

«Странное поражение» было первым и самым настойчивым призывом к национальному покаянию.

Блок открыто обвиняет свою нацию в трусости. «Без сомнения, некоторый кризис морального духа, наблюдавшийся у определенной категории лиц (как у офицеров запаса, так и у тех, кто участвовал в войне), имел гораздо более глубокие причины, чем мы осмеливались предположить. Также мы знаем, что этот недуг затронул не всех. Сколько было в этой среде проявлений смелости наряду с примерами слабости! …Коллаборационизм стал… пробным камнем».

Историк с горечью замечал: «Я слышал, как они (коллаборационисты) утверждали, что нацисты не были по большому счету такими злыми и страшными, какими их представляют: мы оградили бы себя от многих страданий, если бы открыли им все двери, а не сопротивлялись неминуемому вторжению. Интересно, что сегодня думают подобные апостолы в голодной, напуганной и оккупированной стране».

В РГГУ Российско-французский учебно-научный центр исторической антропологии назван именем М. Блока

Активисты одной из общественных ассоциаций в конце октября 2024 г. прикрепили изображение участницы Сопротивления фашизму Люси Обрак на фреску «Ле Лион» во французском городе  Лионе.

На фреске «Ле Лион», нарисованный на многоквартирном доме, изображены известные жители Лиона, исторические и современные. Теперь туда добавлена Люси Обрак,  сообщает одно из изданий.

Люси Обрак была французским учителем истории, которая присоеденилась к движению Сопротивления вслед за своим мужем.

В течение первых двух лет войны она смужем Раймоном продолжали заниматься своей профессиональной деятельностью — она была учительницей, он — инженером, — а также вели двойную жизнь, будучи организаторами Сопротивления под разными псевдонимами.

Люси стояла у истоков создания группы сопротивления La Dernière Colonne, группы «Освобождение-Юг» и выпуска подпольной газеты «Либерасьон».

В конце 1942 года немцы оккупировали всю Францию, и Лион стал штаб-квартирой печально известного главы гестапо Клауса Барбье. В марте 1943 года Раймона арестовали. Однако, судя по всему, немцы и власти Виши решили, что поймали лишь мелкого спекулянта, и в мае его отпустили после того, как Люси обратилась к местному прокурору Виши. Затем, 21 июня 1943 года, Раймона снова арестовали вместе с лидером французского Сопротилвния Ж. Муленом на встрече лидеров Сопротивления в кабинете врача в лионском районе Калуар.

Немцам не потребовалось много времени, чтобы установить личности Мулена и большинства других захваченных ими людей. Мулена подвергли ужасным пыткам и перевезли в Париж, где он умер. Тем временем Раймона держали в тюрьме Монлюк в Лионе и избивали. Люси придумала необычный план, чтобы освободить его.

Беременная своей первой дочерью, Люси Обрак участвовала в нападении на фургон и освободила четырнадцать участников сопротивления, включая своего мужа Раймона Обрака, начальника штаба Секретной армии, арестованного в июне 1943 года гестапо на одном из собраний.

В 1944 году Шарль де Голль назначил консультативную ассамблею, к которой Люси присоединилась как представитель Сопротивления; это сделало её первой женщиной, заседавшей в парламентской ассамблее Франции.

Руководитель гестапо в Лионе Клаус Барби уже после войны сделал заявление, что её муж Раймон стал информатором и предал одного из лидеров Сопротивления Жана Мулена после его собственного ареста.

В 1983 году Лиси и Раймон  оказались в центре скандала после экстрадиции Барби из Боливии для суда во Франции. Перед судом Барби дал понять, что раскроет новые факты о сопротивлении, в том числе о том, что после своего первого ареста Раймон стал информатором и предал Мулена.

Эти обвинения так ни к чему и не привели, но Люси было достаточно тревожно, чтобы написать свои воспоминания об этом деле (в переводе на английский они называются «Перехитрить гестапо»).

Однако после смерти Барби в 1990 году в редакциях газет начал распространяться документ — так называемое «Завещание Барби», в котором повторялись обвинения в адрес Обрака. Именно в этот момент историк Шови (Gérard Chauvy) выпустил свою книгу. Хотя Шови дистанцировался от наиболее радикальных обвинений Барби, его работа была основана на подлинных архивных материалах, и в целом она бросала тень сомнения на правдивость рассказа Люси.

Книга Шови «Обрак, Лион 1943» вызвала широкую полемику. Отмечая многочисленные противоречия, пронизывающие последовательные показания Раймона и Люси Обрак, он подразумевает, что Раймон Обрак предал дело Сопротивления. В частности, он опирается на обвинения, выдвинутые Клаусом Барби, который утверждал, что Раймон Обрак, работавший на гестапо, якобы спровоцировал арест Жана Мулена 21 июня 1943 года.

Двадцать ведущих участников Сопротивления опубликовали письмо протеста, но Обраки были глубоко возмущены книгой и попросили дать им возможность объясниться перед группой ведущих французских историков. Газета Libération организовала дискуссию между историками и Обраками.

Но то, что Обраки намеревались сделать, чтобы обелить своё имя, превратилось в ожесточённую полемику, в которой они оказались почти на скамье подсудимых. Ни один из историков не принял идею о том, что Раймон был информатором, но они отметили несоответствия и противоречия в различных версиях, которые Люси выдвигала на протяжении многих лет. В этом деле были странности, которые так и не были полностью прояснены: каковы были точные обстоятельства первого освобождения Раймона из тюрьмы? почему он был единственным из арестованных в Калюире, кого не перевезли в Париж (что позволило Люси спасти его)?

Арест Мулена, в котором были замешаны Обраки, стал величайшей драмой Сопротивления. А дело Обраков 1990-х годов напомнило людям, что, помимо случаев предательства, которые дают богатую пищу для конспирологов, Сопротивление также страдало от внутренних идеологических и личностных конфликтов. Возможно, нападения на Обраков были связаны с тем, что они оставались сторонниками коммунистов ещё долгое время после окончания войны.

В какой-то момент Люси в отчаянии заявила, что её мемуары, написанные через 40 лет после событий, когда ей было за 70, не могут быть точными во всех деталях: она сказала, что писала свою историю, а не историю в целом. На что присутствовавшие историки могли лишь ответить, что их работа — писать историю, даже если это означает отсеивать истории, которые люди хотят рассказать.

Трагедия ситуации заключалась в том, что Люси, сама историк и актриса исторических ролей, в конце жизни оказалась между противоречащими друг другу требованиями исторической правды и легендарной памяти. Ничто из этого не умаляет того факта, что, что бы ни произошло в Лионе летом 1943 года, она была женщиной огромного мужества, характера и энергии, одной из последних представительниц поколения, которое в период с 1940 по 1945 год помогало спасать честь Франции. Раймон и трое её детей пережили её.

Люси Обрак, учительница и лидер Сопротивления, родилась 29 июня 1912 года, умерла 14 марта 2007 года, сообщает издание.

Подготовил Балыко Т.А.

АНО «Центр изучения европейского движения Сопротивления»